Кирилл Павлов - Импортный свидетель [Сборник]
Проехав поворот, Джоджон опять вышел из машины, подошел к краю пропасти, на дне которой плескался, убегая от горных вершин, Пяндж. Горные вершины догнать его не могли и только печально смотрели ему вслед. Пяндж заглушал шум моторов, и Джоджон услышал их, когда первые машины уже стали видны. В прозрачном воздухе видимость превосходная, машины еще в полкилометре, а кажется, будто совсем рядом. Машины шли караваном, нагруженные, как верблюды.
Позади Джоджона вдруг затормозил мотоцикл. Это инспектор местной ГАИ патрулирует свой участок.
— Товарищ капитан, без происшествий, инспектор ГАИ сержант Бобоев. Разрешите продолжать работу?
Авзуров разрешил, предупредил о новом знаке. Сержант уже видел его.
Мотоцикл умчал Бобоева навстречу уже ясно видимой колонне грузовиков. Машины шли от Рушана, его родного Рушана, где он, Джоджон Авзуров, сорок лет назад появился на свет.
Кто его знает, почему, но Джоджону было особенно приятно видеть эти машины и предупредить их о новом знаке первым.
Машины шли медленно, словно связанные цепочкой, и так, цепочкой, остановились перед Джоджоном.
Джоджон поприветствовал их, отдал честь водителям, сказал, что хотел. Машины двинулись по своему маршруту.
А он стоял долго, думал о чем-то, и несколько раз мимо проехал инспектор со своей всегдашней фразой «Без происшествий».
Авзуров поехал, наконец, дальше.
Еще издали он заметил, что легковая машина «Жигули» — «шестерка», как ее принято называть, — идет как-то странно. То ли водитель излишне осторожничал, то ли притворялся таким, увидев на пригорочке дороги стоявшую машину ГАИ, не заметить которую было невозможно. Джоджон никогда не прятал свою машину.
Да, да, Авзуров уже лет пятнадцать не прятал свою машину за кусты, как некоторые начинающие работники ГАИ, заслуживающие благосклонность начальства количеством просечек у подловленных водителей. Нет, его машина стояла на виду. И. естественно, что, видя ее, водители не нарушали правил дорожного движения. Это было важнее, чем показывать свою власть.
Джоджон считал, что главное в его работе — предупредить отнюдь не нарушение, а возможное происшествие.
«Жигули» меж тем приближались. По номеру Авзу-ров определил, что машина не из местных, более того, гость из другой, соседней республики.
Естественно, что он немедленно, опять-таки по номеру, определил, из какой республики машина, но, так как его об этом никто не спросил, все это осталось между ним и «Жигулями» тайной, которой свидетелями были лишь Памирские горы.
«Жигули» тормознули около самого Джоджона, стоявшего на краю пропасти и улыбавшегося.
— До Хорога далеко?
Джоджон удивился. Да это и в самом деле удивительно: ни «здравствуйте», ни «до свидания», никаких ритуалов. И где — на его трассе! Спросил и ногу держит на акселераторе. Услышит сейчас ответ и уедет, спешит.
— Здравствуйте, — проговорил Авзуров, прикладывая руку к красному околышу своей белой, как пик Маяковского, фуражке.
— Привет, — сказал шофер, — как насчет Хорога?
— До Хорога порядочно.
— А конкретней?
— Простите меня, пожалуйста, но, прежде чем говорить с вами конкретно, мне необходимо знать, кто вы. Я вам хочу представиться: начальник ГАИ области Авзуров. Позвольте узнать, с кем имею честь?..
— Начальник отдела Министерства транспортного машиностроения Еремеев.
— Очень приятно, товарищ Еремеев, водительских прав я у вас не спрашиваю, за восемь тысяч километров у вас спрашивали их не однажды, не правда ли?
— Откуда вам это известно?
— Это мое предположение.
— Больше у вас нет предположений?
— Есть еще одно. Судя по вашему лицу, вы очень устали, до Хорога еще часа два пути, отдохните, я провожу вас в гостиницу. Здесь у нас, если заметили, через каждые сто километров построены гостиницы, удобные для водителей.
— А вот это уже вас не касается, пропустите!
— Позвольте еще один вопрос?
— Да.
— Вас ждут?
— Никто меня не ждет, я путешествую… с женой, — прибавил он, подумав, и посмотрел на свою спутницу.
— Это ваше личное дело, с кем, а что касается меня, то я настаиваю на том, чтобы вы отдохнули. Горная дорога выматывает, и мне не хотелось бы искать вас, вашу машину и… — Джоджон сделал паузу, — жену на дне вот этого ущелья.
— Пока.
— Прощайте, но, перед тем как вы уедете, разрешите посмотреть талон технического паспорта.
— Зачем это?
— Зона здесь — пограничный район. Я обязан знать все машины, находящиеся на трассе, да, кроме того, лишние хлопоты: не зная вашей машины и вас, по одному только номеру посылать уведомление в ГАИ вашего города о том, что вы так бесславно закончили ваше путешествие, — продолжал куражиться Джоджон. — Да, кстати, и в министерство ваше надо будет сообщить, чтобы заблаговременно подобрали кандидатуру на вашу должность. Хорошего работника найти трудно. А вы останетесь в горах… навсегда.
— Нате, — разозленный водитель протянул Джоджону книжечку в красном переплете.
— Я просил водительские права.
— Держите.
Джоджон принял документ, который был в полном порядке. Но показалось Джоджону, что водитель «Жигулей», передавая ему права, отстранился от милиционера, и в глазах его мелькнул какой-то блеск.
Джоджон пригнулся к открытому окну и удивился: из окна тянуло спиртом, а точнее водкой, такой, какая долго постояла в незакупоренной бутылке. Но ничего не сказал. Только запер свою машину и предложил Еремееву сесть на заднее сиденье. Сам же сел за руль его «Жигулей».
— Дай сюда права, — переходя на «ты», сказал водитель, теряя самообладание.
— Пожалуйста, — сказал Джоджон, протягивая ему назад документы, — но на трассу я вас пустить не могу.
— А это ты видел? — И снова, протянув свое министерское удостоверение, водитель вложил в него запечатанную в целлофан бумажку.
— Это я видел, вернее предполагал, что у вас есть талон без права остановки, но вы его горам покажите, они любят удостоверения, глядишь, и не накажут вас…
— Я с тебя погоны сниму, пусти.
— Я надеюсь, не сейчас? — улыбнулся Джоджон, заводя мотор «Жигулей».
— Когда доберусь до начальника ГАИ республики.
— В гостинице есть телефон, и вы сможете ему позвонить оттуда.
— Ладно, поехали, — сказал водитель — Маша, смотри, чтобы он не разбил нашу машину. Мы потеряем полчаса.
Но они тронулись в путь только через пять часов, и то, когда, по разумному предложению Маши, выспались.
Телефон начальника ГАИ республики в такую рань не отвечал, но человек, которого задержал Авзуров, был настойчивым.
Он поездил по Памиру, а вернувшись в столицу республики, зашел к начальнику ГАИ и нажаловался на возмутительный произвол, происходящий на Памире.
Естественно, что вскоре Джоджон предстал перед светлые очи начальника ГАИ республики и тот, глядя Авзурову в глаза, спросил:
— А вы знаете, Авзуров, кого вы задержали на трассе две недели назад?
— Знаю, — просто ответил Джоджон.
— Он что, был пьян? Почему вы так себя вели?
— Нет, к счастью, так — остаточное опьянение с предыдущего дня, ну то есть того дня, когда он ночевал в Калай-Хумбе. Я посылал запрос: он выпил сто пятьдесят грамм в хуш-хоне, плохо выспался.
— А может, он с утра выпил?
— Да нет, что он, алкоголик, что ли! Просто человек, забывший на минуту, что законы существуют для всех…
«Гаишная» душа
Сначала в небе ничего не было, ни облачка, потом там появилась серая точка, которая стала расти и превратилась в самолет. Он стал постепенно снижаться, и в конце концов плавно, а не вприпрыжку, как бегал в свое время ИЛ-14, подплыл к зданию московского аэропорта «Внуково».
Из самолета в числе многих пассажиров вышел невысокий плотный человек и еще на трапе поежился — прохладно: температура воздуха, как объявила стюардесса, в Москве плюс двадцать пять. Но после тридцатидевятиградусной среднеазиатской жары он озяб.
Он был в рубахе с короткими рукавами, в серой рубахе, какую носят работники милиции, только без погон и рукавов: рукава ему укоротила жена, а погоны он отстегнул сам. Кроме того, на нем были брюки, обыкновенные черные брюки, и шапочка, скрывающая лысину: густые черные волосы поглощали ее, как щупальца Медузы Горгоны. Подхваченные аэродромным ветром топорщились усы.
Человек вышел на площадь. Вещей у него было немного — всего только маленький чемоданчик. Поэтому он в багаж его не сдавал, экономя тем самым время. Он не был в Москве лет пять и сейчас решил посмотреть город, а на вокзал он пока еще не спешил: поезд в Адлер уходил в полночь. «Если взять такси, — решил приезжий, — знакомство с Москвой немного продлится». Так он и сделал, открыл дверцу светло-зеленой машины, бросил на заднее сиденье чемоданчик, сам сел впереди и вслух внимательно прочитал табличку, приклепленную перед его глазами. Он повторил еще раз имя, отчество и фамилию водителя, после чего повернулся к нему, протянул руку и сказал:
